Станислав Лем - Так говорил… Лем (Беседы со Станиславом Лемом)
- На ваш взгляд: какова самая сильная опасность для цивилизации сегодня?
- Мне кажется, что опасностей много. Во-первых - эти самые капиталисты, которые стали давать скоту костную муку. Вы знаете, что творилось? Ужасно! Олени должны кушать траву, а не то, что остается после мертвых животных. Потом есть теперь… в Англии, кажется… эта самая… даже не знаю, как сказать по-русски… прыщица!
- Ящур?
- Вот-вот! И потом этот дурак - простите, Буш - придумал себе этот самый антиракетный план. Это идиотство! Я читал: большое количество ученых обращались к нему в последнее время, чтобы он это идиотство отбросил, - нет! он знает лучше! Это такая династическая история, потому что его отец, президент, тоже делал сплошные глупости.
- Но антиракетный план - это безвредно!
- Нет! Дураки - это очень вредно! Вы не помните, может быть, я не знаю, но я еще помню время, когда в Советском Союзе говорилось, что кибернетика - лженаука. А Лысенко со всей своей идиотской теорией… Когда началась всесоюзная сессия этой их Академии сельскохозяйственных наук и «Правда» печатала тогда покаяния этих морганистов, менделистов - то я в польском ежемесячнике «Zycie nauki» выступил против Лысенки; этот ежемесячник был закрыт; были неприятности, конечно; но ничего мне не сделали: ведь я никакой не ученый, я - безработный (смеется).
- А вы работали как врач?
- Два месяца только. Я принимал роды. Гинекологом был, да. А потом удрал…
- А в подполье вы были?
- Где?
- В подполье. Боролись с немцами?
- В подполье - нет. Я работал в немецком гараже, при машинах немецких. Я ходил в так называемый «Кружок правдолюбов»… Был такой пистолет-пулемет Дегтярева. Я вывозил их и потом передавал кому надо. То есть я лично не боролся, а только помогал. Хотел принять участие в так называемой «акции N»: это надо было изготавливать антифашистские листовки для немцев. Но мне тогда было только двадцать лет, и мой немецкий не был так хорош, чтобы можно было подумать, что листовку писал настоящий немец… А кроме того… Нет, в подполье я не был. Ведь я был один раз под советской властью, потом - под немцами, потом опять под советской, потом под народной Польшей…
- Я глубоко благодарен, что вы дали нам такое длинное интервью. И мы непременно передадим вам журнал с ним, когда оно выйдет. И гонорар.
- Очень надеюсь.
«Надо привыкать к тому, что все переменяется». Беседовал Фаворов П.В.[245]
Краков, 3 декабря 2004 г., беседа шла на русском языке
Петр Фаворов. Ох! Даже не верится, что это вы.
Станислав Лем. Я должен вам сказать, может, вам это неинтересно будет, что я в общем не даю никому никаких интервью. Вы являетесь редчайшим исключением, сам не знаю почему, просто так как-то вышло. Когда кто-нибудь из Польши хочет, я, конечно, никогда никого не принимаю. Из Германии редчайшим образом, только когда мне дали doctor honoris causa в университете Билефельда, ну тогда очевидно пришлось[246]. Мне кажется, когда человеку восемьдесят четыре года, с него хватит. И еще я очень плохо слышу. Не сто процентов, конечно, глухой, но на девяносто. Так что говорите, пожалуйста, громче.
- Так слышно? Есть ли такие вопросы, которые вы бы не хотели, чтобы я вам задал?
- Нет, это не так выглядит. Вопросы - это ваше дело, а не мое. Вы мне можете задавать любые вопросы - начиная от президента Буша и кончая президентом Путиным. А я в меру моих возможностей постараюсь вам ответить. Но я не могу сначала сказать, что можно, а что не можно, потому что я абсолютный противник всякой цензуры и ограничений.
- Вы, кажется, сейчас не особо высокого мнения о научной фантастике?
- Я просто очень не люблю научную фантастику. Потому что это глупо и неинтересно. Я бы так сказал, мне лично неизвестны никакие авторы, которые бы отвечали моим интеллектуальным требованиям и ожиданиям. И это не касается только исключительно узкопонятной научной фантастики. Я не знаю, была ли издана по-русски книжка Фрэнсиса Фукуямы про конец истории?
- Была, конечно.
- Это же одни глупости разные! Ведь ничто же не осуществилось так, как он представлял себе. Ведь не только никакого нет конца истории, но, наоборот, есть новые конфликты и новые политические напряжения. Не только в Ираке, но и на Украине, почти везде. Значит, он ошибся. И когда он увидел, что он ошибся, он же даже и не думал, чтобы вернуться к своим фальшивым прогнозам, а только написал следующую книгу, про конец человека, и тоже дурацкую. Мне кажется, что таким образом развивается и научная фантастика. Она цепляется за какую-то новинку и начинает делать, знаете, такой большой мыльный пузырь, а потом все оказывается совсем не таким. По-моему, читать сегодня книжки американцев пятидесятых-шестидесятых годов совершенно невозможно, потому что, оказывается, это все чепуха, бессмысленность какая-то. Я лично отошел уже какие-то двадцать пять или тридцать лет от научной фантастики. Я занимаюсь уже совсем обыкновенной литературой. Ну что значит обыкновенной - литературой, которая мне по плечу, которая мне нравится.
- Получается, что Фрэнсис Фукуяма, который для всех скорее философ и ученый, пусть не очень хороший, для вас - научный фантаст?
- Ну конечно, фантаст, только не научный, Боже сохрани. Он просто выдумал себе какие-то несуществующие просторы истории, в которой одна скука и капитализм действуют и никаких конфликтов нет. Вы знаете, у него есть прекрасное место, где он хранится, - он сидит в редакционной коллегии «Foreign Affairs», и нет такого закона, чтобы тех, которые пишут фальшивые прогнозы, выбрасывали из редакции. Я бы сказал, что каждый день, может, нет, но каждый месяц, каждый год внезапно показывает нам совсем неожиданные происшествия. И то, что теперь на Украине, было совсем неожиданно, и эта глупость Буша с Ираком. Вообще можно сказать коротко, что история является цепью самых ужасных явлений, которые начинаются от нехорошего понимания действительности.
- Но если история - это последовательность непредсказуемых глупостей, то как возможна футурология?
- Нет, футурология политическая совершенно невозможна. Возможна только техническая, в области науки и техники. И знаете, я не ошибся, когда писал в «Сумме технологии» про то, как будет выглядеть мир, про клонацию, про то, что мы будем перенимать методы биологической эволюции, и это происходит, пусть медленно.
- А какая ваша самая большая футурологическая ошибка?
- Я ошибся особенно в том, что я поверил специалистам, которые старались внушить мне, что существует возможность скорого создания искусственной интеллигенции.
- Интеллекта.
- Да, здесь я, конечно, абсолютно ошибся. Вы знаете, все движется. Вот тут у меня где-то есть новейший немецкий справочник интерна. Я же изучал медицину в университете, окончил в 1948 году, а теперь я вижу, что количество новых вирусов и бактерий огромно. Не только мы строим новые самолеты, но бактерии строят себе новые формы организмов. И это довольно опасно, и конца этому не видно. И так мы входим в жизнь, и есть некоторая борьба наших возможностей с природой, а потом мы отходим, приходит следующая генерация и тем же занимается. И все время есть такие дураки, которые кричат: «Это уже конец. Мы уже все узнали и больше ничего не узнаем!» Но это, конечно, бессмысленно, это, по-моему, никогда не кончится, и это хорошо, и в том смысл жизни, потому что это более интересно.
- Особенно если прожить такую долгую жизнь…
- Только знаете, если живешь довольно долго, уже нелегко заметить, как быстро меняется мир. Я видел вчера в каком-то польском журнале снимки людей, которым более ста лет возраста. Ужасно выглядят все эти 105-, 110-, 115-летние, как какие-то скелеты, обтянутые кожей, даже неприятно смотреть. И что, это должно нас обрадовать, что существует возможность жить больше? Нет, не кажется мне. Ну не надо. Человек переживает свое время, а потом…
- Что потом?
- Я лично всегда был неверующим и остался им. После смерти ничего нету. Ну я же не могу переменить свое мировоззрение в связи с тем, что творится в мире? Для меня католическая церковь - это то же самое, что ислам, а ислам - то же самое, что буддизм, а буддизм - то же самое, что шинто. Очевидно, людям необходимо такое верование, это прекрасно понятно, но мне лично - нет.
